Публикуем подборку выдержек из разных литературных произведений, где в том или ином контексте упоминается остров Сокотра.
"Ты зришь Сокотру. Горькому алоэ
Обязан остров славой несказанной..."
Луиш де Камоэнс. Лузиады. 1572
"Последние слова, похоже, произвели некое впечатление на Валентина Сергеевича. Он даже добавил: "Да и сохранить старушек надо, чтобы они сидели на шее у молодых". Позже подобных эпизодов не показывали. Ответственных за отбор материала, видимо, ждал нагоняй. Что же эдак придираться к демону, которому по штатному расписанию внешне следовало проявлять себя человеком. Затем зрители наблюдали многие сцены московской жизни Данилова (в частности, и то, как он примерял австралийское белье для Клавдии, и как стоял в очереди к хлопобудам, потом струился в зал тяжелый табачный дым из автомата на улице Королева и пахло останкинским пивом и еще многим: перегарами, копченой красноперкой, аптечными напитками, туалетом).
Опускались участники разбирательства в яму театра и следовали за Даниловым дорогами гастрольных поездок. С особым интересом, а возможно с сопереживанием, были восприняты эпизоды любовных увлечений Данилова, порой слышались и одобрительные реплики. Увлечения были давние, еще до встреч с Клавдией Петровной, но и их просматривали. С дрожью ждал Данилов появления Наташи. Но ни Наташу, ни Кармадона пока не демонстрировали. Может, и впрямь не намерены были упоминать Кармадона и всего связанного с ним. Или держали его на крайний случай. Оставалось сидеть и терпеть. И хотя воссоздавалась реальная жизнь, Данилов, привыкший к условностям искусства, и теперь будто бы смотрел то ли фильм, то ли спектакль, то ли еще какое синтетическое зрелище. С удивлением он наблюдал своих знакомых как актеров. И себе, естественно, удивлялся. Отчасти был расстроен. Он имел иное представление о собственной внешности и о манерах, нежели то, что складывалось у него теперь. "Рожа-то какая отвратительная! - думал Данилов. - И осанка!" Его обвиняли в том, что он, будучи в демоническом состоянии и пользуясь неземными средствами, не позволил утонуть четырем судам в Индийском и Тихом океанах. ("Это где же четвертое-то?" - притворно удивился Данилов. Ему назвали место: на подходе к острову Сокотра, в десяти милях от порта Хакари, сразу же были обнародованы и кадры неожиданного спасения сухогруза.) Обвинили Данилова и в помощи в африканских джунглях неким воинам, жаждущим свободы и справедливости (по их понятиям), на которых напали вооруженные до зубов наемные солдаты. ("Это нехорошие люди!" - вскричал Данилов. Но было непонятно, кого именно он назвал нехорошими людьми и какой смысл вкладывал в это определение. Помощь он оказал тогда случайно."
Владимир Орлов. Альтист Данилов. 1980.
"- Этот капитан "Марко Поло", этот жалкий трус, - цедил он презрительно, - своим отказом плыть крадет еду у твоих детей. Сколотив себе маленькую армию, способную в случае необходимости одолеть команду парохода, Авраам в одиночку отправился говорить с главными управляющими. Господа Перчандал, Тминсвами и Чиликарри встретили его с едва скрываемым неудовольствием - ведь до недавнего времени он был всего-навсего их мелким подчиненным, которым они могли распоряжаться как им вздумается. А теперь, скажите пожалуйста, - соблазнил эту дешевую шлюшку, собственницу фирмы, и имеет наглость являться и командовать, как невесть какое начальство... Но делать нечего, пришлось повиноваться. Хозяевам и капитану "Марко Поло" были посланы срочные телеграммы, составленные в категорической форме, и чуть погодя Авраам Зогойби, по-прежнему один, сопровождаемый лишь портовым лоцманом, отправился на торговое судно. Разговор с капитаном был короткий.
- Я ему выложил все как есть, - рассказывал мне отец в глубокой старости.
- Необходимость прибрать к рукам, не теряя времени, британский рынок, чтобы возместить потерю доходов в Германии, и так далее, и тому подобное, л не скупился на обещания - в переговорах это всегда полезно. Ваша отвага, говорю, сделает вас богатым человеком. Я едва вы войдете в Ост-Индский док. Это ему понравилось. Он ко мне расположился.
- Отец умолк, переводя дыхание, силясь наполнить воздухом остатки изорванных легких.
- Ну, разумеется, у меня для него не только блюдо с халвой Ьыло припасено, но и большая бамбуковая палка. Если, говорю, до захода солнца согласия не будет, то должен вас предупредить как деловой человек делового человека, что, к моему искреннему сожалению, корабль и его капитан отправятся на дно кочинской бухты. Я спросил отца, готов ли он был исполнить угрозу. На мгновение мне почудилось, что он тянется за своим невидимым замком и ключиком; но вдруг на него напал неудержимый кашель, он перхал и харкал, из его подернутых слезой старческих глаз струилась влага. Лишь когда конвульсии чуть поутихли, я понял, что это был смех.
- Эх, мальчик, мальчик, - прохрипел Авраам Зогойби, ставить ультиматум надо только в том случае, когда ты не просто готов, но и желаешь исполнить угрозу. Капитан "Марко Поло" не посмел ослушаться; план Авраама Зогойби сорвался в силу иных обстоятельств. Подняв якорь вопреки тревожным слухам, вопреки трезвому расчету, торговое судно шло через океан, пока немецкий крейсер "Медея" не продырявил его лишь в нескольких часах плавания от острова Сокотра, что у Африканского Рога. Пароход затонул немедленно; все члены экипажа погибли, груз пропал.
- Я зашел с туза, - сказал мой престарелый родитель. - Но его, черт подери, перебили козырем."
Салман Рушди. Прощальный вздох мавра. 1995.
"- Каравеллы и галеоны, бригантины, пакетботы, фелюги, чего там только не было. Все полки в лавке были уставлены миниатюрными образчиками корабельного мастерства всех времен и народов. Я переходил от одного судна к другому. Не зря утверждают, что арвадцы строили корабли для великого Тира. Я повертел в руках маленькую доу. Говорят, арабы ходили на них к берегам Индии и на Занзибар. Великолепная мореходная обводка и добротная оснастка. Фальшборт, рангоут, крепежные планки массивны, но просты и надежны, как и вся носовая часть. На соседнем стеллаже мое внимание привлек трехмачтовый фрегат «Надежда» с полным рангоутом. Казалось, ростры были только что вырезаны. От него еще пахло кедровой смолой.
- Это тот, который лет тридцать назад нарвался на рифы? - спросил один из бывалых моряков. Ответил ему седой старик из его же команды:
- В Тарсусе я как-то земляка встретил. Так он говорил: на борту «Надежды» был тайный груз русского императора. Вроде шел в персидский Хармуз, а последний раз его видели на Сокотре, потом - бесследно пропал. Только я слышал, что в период малых приливов времени равноденствий неподалеку от Абд-эль-Кури не раз замечали корпус «Надежды». Он появляется из воды, будто всплывает, как фата-моргана, всего на каких-то полчаса. Подойти к нему нельзя. Тот, кто пытался, назад уже не вернулся.
- До меня тоже доходили эти истории. А тут, представляете, передо мной на полке стоит его копия. Высота мачт или длина снастей - наверное, все соответствовало действительности, только во много крат меньше и выполнено так искусно, что, казалось, вот-вот услышишь свисток боцмана и все это оживет, перестав быть игрушкой. Я настолько увлекся, что не сразу услышал голос хозяина лавки: «Если его пустить по воде, ветер надует паруса, и „Надежда“ пойдет в порт назначения». Он и не смотрел в мою сторону. Как и тогда, когда я вошел в его мастерскую, он сидел, не поднимая головы, и стругал из красного дерева деталь нового судна.
«Сколько лет назад погиб фрегат, а ты словно видишь его воочию, - сказал я ему, а сам подумал: будто бы ноги твои ступали по его палубам, а руки трогали снасти». Мастер словно услышал мои мысли, поднял на меня взгляд и произнес: «Так оно и было». «Тогда расскажи, что ты знаешь об этом?» - попросил я. Он раскурил пенковую трубку, от его самосада я чуть не задохнулся, хоть и устроился на бочонке возле входа.
«Ты слышал, моряк, что фрегат шел с грузом?» «Да, - ответил я. - Но никто не знает, с каким и куда».
«Я знаю, что знаю. Тогда я был молод, и со мной еще не случилось несчастья. Ноги мои были целы, лоции знал не по картам, как лоцманы нынче. На Абд-эль-Кури меня наняли провести русский фрегат до Фарсана. Красное море - коварное море. Недаром Баб-эль-Мандебский пролив так зовется. Да и у Фарсана - множество рифовых островов. Без лоцмана - не обойтись. Едва „Надежда“ вошла в Пролив Слез, поднялся туман, да такой, что не видно руки. Туман был живым, как дыхание джинна. Он поднимался и падал в истоме, покрывая все липкою влагой. Я знал все подводные мели, теченья, но стало мне страшно. Капитан и команда были спокойны. Ко мне обратился русский эмир, хранитель их тайного груза и мой переводчик. Говорил по-арабски как бог и по виду не скажешь, что он чужестранец. Одет в галабею, на голове - куфия и укаль бедуина. „Я вижу твое смятенье. Но судно зовется „Надежда“, а значит, и путь свой найдет, иншаллах. Доверься чутью и воле Всевышнего. Ведь лоцман на море - все равно что в пустыне поэт“.
„Все знаю, но все же в тумане идти, как слепому, наощупь?“ "Ты помнишь, сказал Аль-Маари, великий слепец:
Я слеп от рожденья, но было дано
Другим озариться мне светом.
В пучинах сомненья я мутное дно
Мог видеть прозреньем поэта."
Дмитрий Вересов. Знак ворона. 1996
«На Сокотре случилась первая размолвка».
Ольга Кучкина. Голос золы. 2002
About Socotra in English